Эксперты американского Центра глобального развития (CGD) Лукас Шлогль и Энди Самнер не пошли по пути большинства аналитиков и не стали оценивать, сколько рабочих мест займут роботы и какие профессии пострадают больше всего. По их мнению, исследователи уделяют этому вопросу слишком много внимания, но при этом не предлагают способы решения проблемы.
С точностью установить, сколько рабочих мест потеряет человечество из-за роботов и алгоритмов, в принципе невозможно. Но аналитики не сомневаются — последствия неизбежны. В первую очередь под угрозой окажутся жители развивающихся стран, в которых преобладает рутинный ручной труд. В сельском хозяйстве и на фабриках человеку не останется места. Автоматизация не приведет к тотальной безработице, но зато усилит неравенство и приведет к стагнации зарплат.
Пенсии, оплачиваемый отпуски, медицинские страховки — об этом придется забыть.
Рынок труда разделится на два спектра. На одной стороне окажутся обладатели низкооплачиваемой и нестабильной работы, на другой — состоятельная элита, которая будет пожинать плоды тотальной автоматизации. Неравенство приведет к снижению уровня жизни, а недовольство будет нарастать.
Как отмечает Verge, Шлогль и Самнер предлагают два плана действий. Первую стратегию эксперты называют «квазилуддизмом». Как и британские луддиты в XIX веке, противники автоматизации в XXI веке будут бороться с машинами и сдерживать их внедрение. Для этого не придется громить роботизированные станки на фабриках. Вместо этого понадобится обложить налогами роботов и производимые ими товары. Автоматизацию будут сдерживать искусственно, чтобы сохранить рабочие места за людьми.
Однако аналитики признают, что в условиях открытой экономики такая тактика вряд ли приживется. Автоматизация повышает производительность и делает товары и услуги более дешевыми — а это в свою очередь выгодно потребителям. Так что они будут искать именно такую продукцию, даже если придется получать ее из-за рубежа.
Впрочем, правительство может пойти и по другому пути. Например, снизить стоимость ручного человеческого труда и сделать его более доступным. В этом случае сокращение зарплат и бонусов спровоцирует недовольство, которое приведет к массовым протестным акциям.
Вторая стратегия предлагает смириться с неизбежностью автоматизации и ввести меры для борьбы с ее последствиями. Либо рабочих придется переобучать, либо их придется обеспечить финансовой подушкой безопасности — безусловным основным доходом. О переобучении говорит большинство аналитиков, но Шлогль и Самнер признают, что реализовать этот план сложнее, чем кажется. Пока неясно, что за навыки, понадобятся в будущем, и окупятся ли затраты на переобучение сотрудников с многолетним стажем, особенно в развивающихся странах.
БОД, по мнению экспертов, мог бы решить многие проблемы, но ввести его во всех странах не получится. В беднейших государствах по определению мало богатых граждан, часть дохода которых можно пожертвовать на выплаты пособий остальному населению. К тому же БОД может привести к увеличению стоимости рабочей силы, поскольку у людей будет базовый доход, и они уже не захотят работать за копейки ради выживания. В результате автоматизацию будут внедрять еще быстрее, чтобы сэкономить.
В своей работе авторы отмечают, что оба сценария слишком несовершенны. Поэтому они видят только один исход — внедрить единую систему БОДа по всему миру, а спонсировать ее за счет жителей богатейших стран.
Однако БОД даже в рамках небольшого эксперимента пока не получает поддержку большинства. Так, в 2016 году Швейцария проголосовала против внедрения базового дохода в стране. Одной из причин стал страх по поводу нашествия мигрантов, которые также могли бы претендовать на пособие. В Финляндии эксперимент с БОДом решили прекратить раньше срока, но еще на этапе его подготовки чиновники опасались, что программа сделает страну «раем для мигрантов». Так что, по всей видимости, предложения Шлогеля и Самнера поддержали бы немногие.
